Доверие [первый вариант] - Вячеслав Рыбаков

Мэлор перестал чертить, рука его остановила свой орлиный лёт и медленно опала.

- Врешь, - потрясенно сказал он.

- Кто врет, тот помрет, - ответил Володя. Возбуждение Мэлора передалось ему. Он как-то ухитрялся даже приплясывать сидя кресле. - Да чего ты испугался-то, боярин?! Тебе по потолку бегать сейчас положено! Ты голова! Даже приборы новые измышлять не надо, просто попросим прислать запал, перемонтируем чуток, и будет тебе детектор, это дело недели!

Мэлор ожил.

- Так значит... - голос его пресекся. - Ты все-таки думаешь... я правильно это придумал?

- Тебе, дураку, Нобель положен, - Володя поднялся. - Осознал?! Побегу по радио... Нет, к Карелу сначала... Надо послать запрос! Прямо Акимушкину.

- Володя, - позвала Бекки. - И знаешь... Ведь мы Бомкин генератор уж неделю как гоняем на этих самых режимах, так надо запросить, не было ли... чего замечено на кораблях, когда они стартовали вот...

- Во! - закричал восторженный Мэлор. - Во кто у нас голова-то! Во идея! Конечно, они же должны буквально захлебываться нейтринными обломками! Там же надо сначала виртуал раскварковать по осям...

- Да вы с ума сошли, бояре, - пробормотал Володя ошарашенно, медленно пятясь под натиском кричащего, пылающего, размахивающего руками Мэлора. - Сорок миллионов километров... Мы же всего сорок мегаватт фурычим на входе...

- Чего ты понимаешь в колбасных обрезках! - вопил Мэлор, захлебываясь. - Ведь на то связь и рассчитана, чтоб малой энергией достреливать до других галактик!

- Да ты что? Всерьез рассчитываешь, что уже имеешь связь?

- Господи! Конечно! И это называется, человек читал мой бессмертный труд! Давай... Бекки, ласонька, ты приберись тут, я к Карелу побегу...

- Ты погодь, погодь, - остановил его начавший приходить в себя Володя. - Ты, боярин, таперича невменяемый, так что с челобитьем я пойду. Коли понадобишься, кликнем ужо...

Он вышел, и тогда Мэлор высоко подпрыгнул и издал индейский клич. Потом опустился вдруг на пол и прижался лицом к коленям Бекки, затянутым мягкой ворсистой тканью брюк.

- Ай да я, - сказал он с любовью. - Все-таки взорвал их, псей собачьих... Счастливая Бекки нагнулась и звонко поцеловала его в щеку.

Когда тропинка сделала поворот, обогнув могучие корни седой ели, показался домик, напоминавший сказочную избушку. Бревенчатые стены и дранковая крыша терялась в плотной кружевной пелене листьев, замерших в янтарном предвечернем воздухе. Гомонили, шныряя с ветки на ветку, какие-то пичуги.

У крыльца Ринальдо остановился, не решаясь встать на ступеньку. Когда-то ступени скрипели, и Ринальдо любил их скрип, оттого что это приходила Айрис. Ринальдо сорвал лист - резной, узорчатый, пахучий. Размял в пальцах. На коже остались терпкие, комковатые пятна. Ринальдо улыбнулся. Вот Земля, подумал он и сел на ступеньку. Ступенька молчала. Конечно, подумал Ринальдо. Как деревья выросли... А вон там, на полянке, я оставил орнитоптер, теперь там цветы. Как они называются, интересно, удивительно красивые... Опять хотелось плакать. До чего здесь спокойно...

Потом он увидел девушку, скользившую, что-то мурлыча, сквозь кустарник. На ней не было ничего, кроме набедренной повязки из цветастого полотенца. Он узнал ее сразу, хоть до этого момента никогда не видел иначе как на стереофото, и немощно встал, хватаясь за резные колонны крыльца.

Она увидела его и остановилась, слегка смутившись; съёжилась, сложила руки на груди, неловко закрываясь.

- Здравствуй, Чари, - произнес он.

- Здравствуйте, а я вас не знаю, - ответила она. - Вы к маме?

- Разумеется, - ответил Ринальдо и улыбнулся своей половинчатой улыбкой. - И не стесняйся ты. Я уже старый.

Девушка порозовела и, презрительно фыркнув, встала по-гусарски свободно, отставив одну ногу и уперев кулак в слабенькое, мальчишечье еще бедро.

- Вот еще! - сказала она решительно. - Я только никак не ожидала, что здесь кто-то есть. А что вы в дом не идете? Мама там, я знаю.

- Сидел и смотрел. Я только что пришел, а здесь у вас замечательно. Вы вдвоем живете?

Она кивнула, и волосы влажным клином свесились на ее лоб - черные, смолянистые, непослушные. Она сердито отшвырнула их к затылку.

- Да... Дахр ведь теперь улетел. Ой, я так завидую ему, мне-то еще два года до очереди... Но он клянчил, а я никогда не умею... Тоже хотела попросить отца, но... - она безнадежно шевельнула рукой. - А вы кто?

Ринальдо подумал, кто же он.

- Да так, знаешь... старый знакомый. А что это за цветы?

- Где? - она обернулась. - А... Орхидеи... специальные, для этих широт. Мама сама выводила, вы разве не слышали? Об этом писали...

Ринальдо виновато развел руками.

- Не довелось как-то... Знаешь, за всем не уследишь. Ты не замерзла?

- Вот еще! - возмутилась она и надула губы. - Я зимой купаюсь! С Дахром вместе. Это брат мой, - вдруг спохватилась она, - он руководит Союзом молодежи.

- Это я слышал, - ответил Ринальдо. - Хотя меня трудно заподозрить в принадлежности к Союзу молодежи...

Она чуть сердито еще улыбнулась, на упругих щеках, опушенных, словно бутоны северных орхидей, заиграли ребячьи ямочки.

- Без Дахра здесь совсем стало скучно, - призналась она. - Тихо... Мама тоскует, вы знаете...

- Знаю. Как твоя мама любит и умеет тосковать, это я знаю... Она чуть удивленно качнула головой.

- Ну вот, знаете... Когда же хоть на Терру...

- Не торопи время. Чари.

- Да я не тороплю, просто... Ой, а сколько времени сейчас?

- Начало девятого.

- Ух ты, мама уж, наверно, и ужин без меня сьела... И третий корабль улетел, да? - жадно спросила она.

- Улетел, - тихо ответил Ринальдо.

В кармане его, рядом с первыми двумя, лежала третья шифровка из центра. Она жгла кожу груди, Ринальдо постоянно чувствовал ее, ни на миг не в силах забыть.

- Счастливые... - вздохнула Чари. Встрепенулась. - Вы с нами поужинаете?

- Разумеется... Если не стесню. Приплясывая, Чари двинулась к крыльцу.

- Этакий домина на двоих... Каждый гость на вес... я уж даже не знаю чего. Горючего для гиперсветовых кораблей, вот чего. Маме-то никто не нужен, а я... она так хочет, чтобы я всегда при ней была. Наверно, и есть без меня не стала. А вы со мной разделите трапезу, а? - важно сказала она. - Окажете честь бедной девушке, живущей в сладком для ее матери уединении... а? - Она просительно взглянула на Ринальдо сквозь длинную, вороньи блестящую челку, опять свесившуюся на глаза. Глаза, огромные, черные, яркие, как сливины, - отцовские глаза...

- Окажу, - сказал Ринальдо, а потом спохватился: - Почту за счастье.

Она легко, как рысь, вспрыгнула на крыльцо, минуя все четыре ступеньки, и чуть влажное плечо ее пронеслось мимо лица Ринальдо - круглое и коричневое, с выпирающими ключицами, блестящее от влаги. Ринальдо улыбнулся половиной рта и на миг прикрыл глаза. Плечи от матери.